Отступление седьмое. О романе "Идиот"

У всякого свой любимый роман Достоевского. Я" конечно, не посмею оспаривать то мнение, что вершиной творчества Достоевского нужно считать его последний роман "Братья Карамазовы". Но зато каждый имеет право выделить для себя тот роман, который он больше других любит перечитывать, хотя уж и знает почти наизусть, а все возвращается к любимым страницам. Такой роман для меня - "Идиот". Может быть, потому, что в нем Достоевский хотел изобразить идеального человека, каких вокруг него не было; человека, о каком автор, может быть, только мечтал - и, представив его читателям, не мог нарушить правду жизни и сделать героя счастливым. Казалось бы, все возможности для этого нашлись: герой нежданно-негаданно получил большое наследство, его любят две красивейшие женщины - но счастья нет, и горести, свалившиеся на князя Мышкина, возвращают его в то болезненное состояние, в котором он провел свою молодость.

С первых страниц, с первого описания князя Мышкина в сыром вагоне, подъезжавшем к Петербургу, меня привлекает его легкий плащ, его узелок с убогими пожитками, его внешность: "...молодой человек... лет двадцати шести или двадцати семи, роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками и с легонькою, востренькою, почти совершенно белою бородкой. Глаза его были большие, голубые и пристальные... Лицо молодого человека было... тонкое и сухое, но бесцветное, а теперь даже досиня иззябшее".

Познакомившись в вагоне с сыном богатого купца Рогожина, едущим получать наследство в миллион с лишним, князь Мышкин и не обратил внимания на сообщение о миллионе. Зато сам он совершенно искренне и открыто отвечал на все расспросы соседа. "Готовность... отвечать на все вопросы... была удивительная и без всякого подозрения совершенной небрежности, неуместности и праздности иных вопросов".

Портрет князя дан в несвойственной Достоевскому манере: безо всяких комментариев автора. Своих впечатлений о герое автор не сообщает, зато мы очень скоро видим, как воспринимают князя все сталкивающиеся с ним люди. Рогожин, человек недобрый и очень нервный, с негодованием отталкивает вьющегося вокруг него чиновника Лебедева, а Мышкину говорит: "Князь, неизвестно мне, за что я тебя полюбил. Может, оттого, что в такую минуту встретил, да вот ведь и его встретил (он указал на Лебедева), а ведь не полюбил же его. Приходи ко мне, князь..."

Ответ князя поражает смесью достоинства и простодушия:

"- С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю за то, что вы меня полюбили... Потому, я вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились..."

Следующий человек, с кем встречается князь Мышкин, - лакей генерала Епанчина, к которому князь направился, чтобы познакомиться на том основании, что генеральша - тоже из князей Мышкиных, хотя и не родственница. Князь разговаривает с лакеем так же простодушно и откровенно, как с Рогожиным, этим-то он и поражает опытного прислужника. "Хотя князь был и дурачок, - лакей уж это решил, - но все-таки генеральскому камердинеру показалось наконец неприличным продолжать долее разговор от себя с посетителем, несмотря на то, что князь ему почему-то нравился, в своем роде, конечно".

Примерно так же воспринимает князя и генерал Епанчин: торопится уверить, что никаких родственных связей между ними быть не может, заявляет, что очень занят... Князь прекрасно понимает, что его не хотят принимать - и уже готов уйти, но генерал расспрашивает, и князь опять рассказывает историю, которую мы уже слышали от него в вагоне: о том, как он был тяжело болен, "частые припадки его болезни сделали из него почти идиота (князь так и сказал "идиота")", как лечился в Швейцарии - и между прочим упомянул, что может красиво писать. Генерал сразу решил проверить его и обнаружил, что князь талантливый каллиграф и можно его определить куда-нибудь на службу. Так генерал Епанчин, нисколько не собиравшийся поддерживать знакомство с этим нищим и к тому же больным человеком, сам того не замечая, вызвался ему помочь.

Семья генерала, жена и три дочери, были предупреждены, что князь - "идиот", и даже им приказано было его "проэкзаменовать". "Экзамен" этот вылился в долгий разговор, во время которого генеральша сначала обнаружила, что князь Мышкин - "добрейший молодой человек", а потом стала с вниманием слушать его рассказ о жизни в Швейцарии. Среди многих очень тонких и умных наблюдений князя (в их числе было уже известное нам рассуждение о последних минутах приговоренного к казни) было и такое замечание: "Ребенку можно все говорить, - все; меня всегда поражала мысль, как плохо знают большие детей, отцы и матери даже своих детей. От детей ничего не надо утаивать под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они все понимают. Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет". Эта мысль, дорогая Достоевскому, не раз мелькнет на страницах его публицистической книги "Дневник писателя" и много раз откроется в его романах. Достоевский уважал детей, любил их общество и сам многому у детей учился. Князю Мышкину - идеальному своему герою - он дарит любовь и привязанность к детям. Вот что еще говорит князь: "Но одно только правда, я и в самом деле не люблю быть со взрослыми, с людьми, с большими, - и это я давно заметил, - не люблю, потому что не умею. Что бы они ни говорили со мной, как бы добры ко мне ни были, все-таки с ними мне всегда тяжело почему-то, и я ужасно рад, когда могу уйти поскорее к товарищам, а товарищи мои всегда были дети, но не потому, что я сам был ребенок, а потому что меня просто тянуло к детям".

Мы помним, как уже в "Униженных и оскорбленных" первый прекрасный человек Достоевского - Иван Петрович - напряженно, с трудом строил свои отношения с тринадцатилетней девочкой и умел относиться к ней серьезно, как к взрослой, и уважал ее сложный характер, и понимал его. В "Братьях Карамазовых" мы увидим, как Алеша - последний из прекрасных людей Достоевского - случайно вмешался в уличную драку мальчиков и сколько добра из этого вышло.

Князь Мышкин, едва войдя в дом Гани Иволгина, где ему предстоит жить, сближается с тринадцатилетним братом Гани Колей Иволгиным. Этот мальчик, гимназист, умеет себя так поставить со взрослыми, что почти все называют его по имени и отчеству: Николай Ардалионович, а князю он сразу становится верным другом.

Позже, в конце романа, Достоевский вдруг приоткроет нам все свое глубокое понимание мальчишеской души. Этот самый Коля, который на наших глазах несет ответственность за своего почти всегда пьяного отца, который живет жизнью взрослого человека, внезапно является к Епанчиным с... ежом и с топором. "Коля объяснил, что еж не его, а что он идет теперь вместе с товарищем, другим гимназистом, Костей Лебедевым, который остался на улице и стыдится войти, потому что несет топор; что и ежа и топор они купили сейчас у встречного мужика. Ежа мужик продавал и взял за него пятьдесят копеек, а топор они уже сами уговорили его продать, потому что кстати, да и очень уж хороший топор".

В этом рассказе Коля Иволгин напоминает Колю Красоткина, о котором Достоевский рассказал в "Братьях Карамазовых": это странное сочетание взрослости и ребячливости, кажется, не удалось с тех пор открыть ни одному писателю.

Но пока что князь еще не знает Коли, а сидит в гостиной Епанчиных. Кончая "экзамен", генеральша ахнула: "Вот и проэкзаменовали! Что, милостивые государыни, вы думали, что будете его протежировать, как бедненького, а он вас сам едва избрать удостоил, да еще с оговоркой, что приходить будет только изредка. Вот мы и в дурах, и я рада..."

Действительно, в князе Мышкине поражает то чувство внутреннего достоинства, с каким он умеет держать себя при любых обстоятельствах. Когда Рогожин звал его к себе, обещая купить и шубу, и одежду, князь со спокойным достоинством принял это предложение и так же спокойно сообщил, что у него пока что нет ни копейки. Гораздо позже, когда Ганя Иволгин, у которого князь снял комнату, все время подозревает Мышкина в том, что он разболтал его секреты, и не удерживается при этом от ругательств, князь Мышкин совершенно неожиданно произносит спокойную, выдержанную речь: "Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович... что я прежде действительно был так нездоров, что в самом деле был почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза. Хотя вас и можно извинить, взяв во внимание ваши неудачи, но вы в досаде вашей даже раза два меня выбранили..." Самое удивительное: бепредельная вежливость князя в ответ на крики Иволгина, и в то же время он твердо объясняет: "...не лучше ли нам разойтись: вы пойдете направо к себе, а я налево".

Но главное в князе Мышкине открывается сразу, с первых же страниц - это его великая любовь-жалость, любовь-сострадание к Настасье Филипповне. Впервые он услышал о ней еще в вагоне от Рогожина. Рогожин рассказывает историю о том, как он растратил отцовские деньги на бриллиантовые подвески для Настасьи Филипповны, а отец "поехал седой к Настасье Филипповне, земно ей кланялся, умолял и плакал; вынесла она ему наконец коробку, шваркнула: "Вот, говорит, тебе, старая борода, твои серьги, а они мне теперь в десять раз дороже ценой, коли из-под такой грозы их Парфен добывал".

Князь Мышкин выслушал эту историю очень внимательно и, когда объяснял Рогожину, чем тот мог понравиться, прямо сказал: "...вы мне сами очень понравились, и особенно когда про подвески бриллиантовые рассказывали".

Не успев войти в кабинет генерала Епанчина, князь снова слышит о Настасье Филипповне и видит ее портрет. Настасья Филипповна, казалось бы, описана очень сдержанно, без малейшей попытки внести в описание авторские впечатления: "На портрете была изображена действительно необыкновенной красоты женщина. Она была сфотографирована в черном шелковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона; волосы, по-видимому темно-русые, были убраны просто, по-домашнему; глаза темные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна..."

Видим мы эту женщину? Нет, не видим. Но верим - "действительно необыкновенной красоты". Достоевский не раз еще упомянет о необыкновенном лице Настасьи Филипповны, о ее фантастической, страшной красоте - и ни разу он не опишет ее так, чтобы мы увидели, - это не входит в его задачу. В "Преступлении и наказании" мы видели Соню, видели яркую красоту Дуни - сестры Раскольникова, в "Братьях Карамазовых" увидим Грушеньку, но в "Идиоте" Настасья Филипповна, в сущности, не описана: мы видим платье "чрезвычайно простого и изящного фасона", прическу и глаза, но и о глазах мы узнаем только, что они темные, глубокие. Все эпитеты, выбранные Достоевским, не показывают человека, а рассказывают о нем, автору потому и не нужны пояснения о впечатлении, произведенном на него, потому что он уже передал нам эти впечатления в самой краткой форме.

Когда Иволгин спрашивает князя, нравится ли ему такая женщина, князь отвечает: "Удивительное лицо!" - и нам остается только поверить ему на слово. Но князь и еще добавляет: "...и я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а?"

Во второй раз князь увидел портрет Настасьи Филипповны через несколько часов, после завтрака и долгого разговора у генеральши Епанчиной, когда его послали взять у Иволгина портрет и показать его дамам. Направляясь к ним в гостиную с портретом, князь "вдруг остановился, как будто вспомнил о чем, осмотрелся кругом, подошел к окну, ближе к свету, и стал глядеть на портрет Настасьи Филипповны... Это необыкновенное по своей красоте и еще по чему-то лицо сильнее еще поразило теперь. Как будто необъятная гордость и презрение, почти ненависть были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное; эти два контраста возбуждала как будто даже какое-то сострадание при взгляде на эти черты. Эта ослепляющая красота была даже невыносима, красота бледного лица, чуть не впалых щек и горевших глаз; странная красота!"

Самое удивительное в этом портрете то, что, совершенно не видя Настасьи Филипповны, мы в то же время будто и видим ее в этих настойчиво повторяющихся определениях: необыкновенное лицо, ослепляющая красота... странная красота... На прямой вопрос, за что ценит князь именно такую красоту, он отвечает: "В этом лице... страдания много..." - то есть опять-таки мы не узнаем, в сущности, ничего о Настасье Филипповне, зато много узнаем о самом князе Мышкине: огромное впечатление, произведенное на него лицом этой женщины, основывалось прежде всего на сострадании, на жалости к ней. Эти же чувства овладевают князем, когда он видит живую Настасью Филипповну. Случай распорядился, чтобы князь открыл ей дверь, и она приняла его за лакея. Ей пришлось долго ждать, пока наконец дверь открылась, поэтому князь увидел только, что "глаза ее сверкнули взрывом досады", и она "гневливо" обратилась к нему. Тем не менее, проводив ее в гостиную Иволгиных, князь все с тем же состраданием смотрел на нее в продолжение всей издевательской сцены, которую Настасья Филипповна приехала устроить в доме своего почти официально объявленного жениха Гаврилы Ардалионовича Иволгина.

В одном из черновых набросков к роману "Идиот" написано:

"Чем сделать лицо князя симпатичным Читателю?

Если Дон-Кихот и Пиквик, как добродетельные лица симпатичны читателю и удались так это тем что они смешны.

Герой романа князь, если он не смешон, так имеет другую симпатичную черту - он! НЕВИНЕН!" (все знаки Достоевского). В этом сила его привлекательности.

Еще в гостиной Епанчиных князь признавался: "...я ведь сам знаю, что меньше других жил и меньше всех понимаю в жизни", так же невинен и простодушен он у Иволгиных, когда Настасья Филипповна явилась к ним совершенно неожиданно и, усевшись без приглашения на диванчик в углу, принялась бесцеремонно расспрашивать мать Гани о том, выгодно ли "держать жильцов", и ужасаться тесноте, в которой живет Ганя. Объясняя Настасье Филипповне, кто такой князь, Ганя чуть ли не вслух сказал, что он "идиот". Но князь, со всей своей предельной откровенностью отвечая на вопрос, где он мог видеть Настасью Филипповну, сказал: "Может быть, во сне..." - и этот ответ оказался лучше любых комплиментов, какие могли выдумать все остальные.

В доме Иволгиных разгорелся скандал, спровоцированный Настасьей Филипповной. Сестра Гани Иволгина не выдержала и назвала Настасью Филипповну бесстыжей. "У Гани в глазах помутилось, и он, совсем забывшись, изо всей силы замахнулся на сестру. Удар пришелся бы ей непременно в лицо. Но вдруг другая рука остановила на лету Ганину руку. Между ним и сестрой стоял князь".

Разъяренный Ганя, "в последней степени бешенства, со всего размаха дал князю пощечину".

Никто бы не поступил так, как князь Мышкин. Еще твердо держалось убеждение, что смыть пощечину можно только кровью. Князь обязан - по кодексу чести своего времени - немедленно вызвать Гаврилу Ардалионовича Иволгина на дуэль. Но князь не знает кодекса чести и поступает так, как подсказывает ему совесть.

"- Ну, это пусть мне... а ее... все-таки не дам!.. - тихо проговорил он наконец: но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл руками лицо, отошел в угол, стал лицом к стене и прерывающимся голосом проговорил:

- О, как вы будете стыдиться своего поступка!

Ганя действительно стоял как уничтоженный...

- Ничего, ничего! - бормотал князь на все стороны с тою же неподходящею улыбкой".

Все свидетели этой сцены - на стороне князя. Рогожин кричит: "Князь, душа моя, брось их; плюнь им, поедем! Узнаешь, как любит Рогожин!" Даже Настасья Филипповна как будто взволнована. Но князь поворачивается к ней:

"- А вам и не стыдно! Разве вы такая, какою теперь представлялись! Да может ли это быть! - воскликнул вдруг князь с глубоким сердечным укором".

Вот с этой минуты женщина, поразившая князя страданием, написанным на ее прекрасном лице, на свое горе полюбила его. Но далеко еще до ее гибели. Всякому другому писателю - не Достоевскому - хватило бы для целого романа тех событий, которые уместились у Достоевского лишь в первой части.

В ответ на упрек князя Настасья Филипповна целует руку матери Иволгина и "быстро, горячо, вся вдруг вспыхнув и закрасневшись", шепчет: "Я ведь и в самом деле не такая, он угадал".

Она ушла - со смятением в душе, а князь остался - тоже со смятением в душе. Он заперся в своей комнате, но, когда к нему зашел Коля Иволгин, тринадцатилетний мальчик, князь не прогнал его, не погрузился в свои мысли, а выслушал и выразил желание познакомиться с товарищем Коли. Иначе князь просто не умеет жить: каждый человек имеет право на его уважение и доверие, в особенности если это не взрослый, а ребенок.

Разговор с Колей Иволгиным происходит в середине длинного-длинного и мучительного дня, когда рано утром князь Мышкин вернулся на родину после пятилетнего пребывания в Швейцарии. Уже бесконечно долго тянется этот день, на голову князя сыплются все новые неожиданности, он устал - сейчас бы самое время отдохнуть. Но доверительный разговор с мальчиком кажется ему настолько важным, что князь и не думает расставаться с Колей. Пройдет еще несколько часов, в течение которых князь безуспешно будет пытаться найти дом, где живет Настасья Филипповна, и напроситься в гости на день рождения - он снова встретит Колю, который не только укажет ему дом Настасьи Филипповны, но и сделает предложение: "...я скоро достану себе занятий и буду кое-что добывать: давайте жить, я, вы и Ипполит, все трое вместе, найдемте квартиру..."

Доверие такого мальчика, как Коля, не просто было завоевать - князь получил его сразу, не прилагая к этому усилий, естественно. Вероятно, именно потому Коля и почтил его своим доверием, что князь был простодушен и открыт.

Но главная победа князя происходит на дне рождения у Настасьи Филипповны. Его сразу принимают радушно, не слушая его извинений (а извинения тоже в характере князя: "Мне так захотелось к вам прийти... я... простите..."). Когда речь дошла до решения вопроса, выходить ли Настасье Филипповне замуж за Гаврилу Иволгина, она внезапно обратилась к князю: "Скажите мне, как вы думаете: выходить замуж иль нет? Как скажете, так и сделаю".

Несмотря на изумление присутствующих: ведь сегодня она впервые в жизни увидела князя, серьезно ли это - ставить в зависимость от его ответа свою судьбу? - Настасья Филипповна, выслушав невнятный шепот князя: "...ннет... не выходите", объявляет всем, что вопрос решен.

Но ведь то, что сказал князь, и представляет собой единственно правильное решение, по справедливости. Ничего не пытаясь узнать, князь невольно узнал и услышал за этот длинный день достаточно, чтобы понимать: Иволгин собирается жениться не на Настасье Филипповне, а на деньгах, которые дает за ней в приданое ее бывший покровитель; потом он замучает ее попреками за эти же деньги. Князь прав - и все понимают это, хотя и протестуют против такого решения. Причина протеста одна: "Почему тут князь? И что такое, наконец, князь?" На этот вопрос Настасья Филипповна отвечает не колеблясь:

"- А князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с первого взгляда поверил, и я ему верю".

Но в этот момент внезапно появляется Рогожин с пьяной компанией с пачкой денег в сто тысяч - он намерен купить Настасью Филипповну. Пересказывать все происходящее - кощунство, это надо читать так, как написано у Достоевского. Одно я осмелюсь напомнить: ведь Настасья Филипповна делает прямой выговор Гане Иволгину: "Да неужели ты меня в свою семью ввести хотел? Меня-то, рогожинскую!.. Это он торговал меня: начал с восемнадцати тысяч, потом вдруг скакнул на сорок, а потом вот и эти сто..."

И тогда-то князь открывается во всей своей душевной красоте. Он заявляет, что возьмет Настасью Филипповну замуж, "как есть, без ничего!" Она потрясена: "Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?"

"- Я вас честную беру, Настасья Филипповна, а не рогожинскую, - сказал князь... - Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, я ничего не видел, вы правы, но я... я сочту, что вы мне, а не я сделаю честь. Я ничто, а вы страдали и из такого ада чистая вышли, а это много... Я вас, Настасья Филипповна... люблю. Я умру за вас, Настасья Филипповна... Я никому не позволю про вас слова сказать, Настасья Филипповна... Если мы будем бедны, я работать буду, Настасья Филипповна..."

И наконец ему удается рассказать то, о чем он весь день пытался рассказать, но его прерывали: о письме, которое он получил еще в Швейцарии, где сказано, что ему полагается получить большое наследство.

Вот на этом месте у другого писателя и кончился бы роман. Герой получает миллион, героиня выходит замуж за миллионера - все счастливы. Но нет. На одну минуту Настасья Филипповна поверила: "Значит, в самом деле княгиня!.. Развязка неожиданная... я... не так ожидала... Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, - князь меня в обиду не даст!.. Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется новая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!"

Но Достоевский знал, что человеческие поступки .всегда сложнее, чем о них привыкли думать, что в человеческом сердце всегда происходит мучительная борьба, и часто в нем побеждают не те чувства, каких ожидаешь. Поэтому роман "Идиот" вовсе не кончается на той странице, где Настасья Филипповна решилась выйти замуж за князя, - через несколько минут она опомнилась: князь такой невинный человек, что она не может и не хочет омрачать собою его жизнь. Она уехала с Рогожиным, она обещала выйти за него замуж и несколько раз убегала от него, потому что любила-то она князя! И в жизни князя возникла любовь к другой женщине - Аглае Епанчиной, и этой любви не суждено было стать счастливой, потому что сострадание к Настасье Филипповне было сильнее любви... Пересказывать роман я не буду: кому важно, сам прочтет. Только одно скажу: я не люблю Аглаю, она мне представляется забалованной вздорной девчонкой, мне всегда жалко, что не удалось счастье князя с Настасьей Филипповной.

Роман "Идиот" не был забыт с годами. Много раз его снова и снова ставили на сценах театров, снимали в кино. Героев романа рассматривали по-разному, но князь Мышкин всегда оставался символом добра и чистоты. И Настасья Филипповна всегда воплощала безвинное страдание, кто бы ее ни играл, в каком бы театре ни ставилась пьеса по роману "Идиот". И вот сейчас, в наши дни в Польше известный режиссер Анджей Вайда снова обратился к роману. Он поставил спектакль "Настасья Филипповна", где действуют всего два человека: Лев Николаевич Мышкин и Парфен Рогожин. Это не инсценировка - спектакль начинается тогда, когда книга кончается. Князь Мышкин и Рогожин сидят вдвоем в мрачном кабинете Рогожина. Все уже позади - Настасья Филипповна убита; тело ее лежит здесь же, за занавеской. Достоевский в конце романа очень коротко рассказал о разговоре, происходившем в ту страшную ночь между убийцей Настасьи Филипповны Рогожиным и князем Мышкиным, который вчера еще ждал несчастную женщину в церкви, чтобы обвенчаться с ней. Отправляясь в церковь в роскошном подвенечном наряде, Настасья Филипповна увидела в толпе Рогожина и убежала с ним. Свадьба не состоялась. Рогожин увез любимую женщину к себе домой - он убил ее, потому что не мог вытерпеть и ее, и своих страданий.

В спектакле Вайды два мужчины, любившие Настасью Филипповну, говорят о ней, вспоминают ее, и зал не может перевести дыхание - замысел Достоевского живет на сегодняшней сцене и волнует сегодняшних зрителей. Я думаю, что так будет длиться еще долгие годы, потому что люди не перестанут любить и страдать, потому что всегда будет жива идея сострадания, сила страсти и сила добра. И всегда будут живы мысли Достоевского и созданные им характеры.