Глава десятая. Снова в России

8 июля 1871 года Достоевские возвратились в Петербург. Они поселяются снова в тех же местах, где обрели личное счастье. Через восемь дней после приезда у них родился сын Федор.

Однако в материальном отношении жизнь в России оказалась нелегкой. Анна Григорьевна очень надеялась уплатить часть самых неотложных долгов брата Федора Михайловича, продав дом, предназначенный ей матерью в приданое. Но оказалось, что пока она жила за границей, какие-то жуликоватые и темные личности, пользуясь отсутствием домовладелицы, продали этот дом с аукциона. Мебель и вещи, оставленные на хранение друзьям и знакомым, тоже пропали за эти четыре года, - значит, Анна Григорьевна и Федор Михайлович вынуждены были ютиться в меблированных комнатах, так как приобретение собственной мебели было им пока не по карману.

Многочисленные кредиторы, узнав о возвращении писателя, налетели буквально со всех сторон, как волчья стая. Положение было действительно отчаянное: как и четыре года назад, Достоевскому снова грозила долговая тюрьма - "Тарасов дом". Впереди не ожидалось никаких источников дохода, кроме остатка гонорара за публикацию в "Русском вестнике" романа "Бесы".

Именно в этот трагический момент Анна Григорьевна показала ту решительность и волю, которые, очевидно, всегда были в ее характере, но проявлялись только в самые важные минуты жизни. А это и были как раз такие минуты, так как она знала, что спасение Достоевского не только от "Тарасова дома", но и даже просто от самого общения с кредиторами, - это спасение его творческого гения.

Анна Григорьевна самоотверженно стояла на страже литературного труда Достоевского и, совершенно отстранив его от всяких переговоров и встреч с кредиторами, взяла на себя все финансовые дела. И к каким только ухищрениям не прибегала Анна Григорьевна, чтобы вовремя заплатить те или иные долги Михаила Михайловича Достоевского, да еще сделать это так, чтобы, не дай бог, об этом узнал Федор Михайлович!

"В моем представлении, - вспоминал знаменитый композитор И. Стравинский, семья которого в 70-е годы дружила с семьей писателя, - Достоевский олицетворял собой художника, неизменно нуждающегося в деньгах. Так говорила о нем моя мать..."¹. Отчаянная нужда заставила Достоевского искать устойчивый заработок. В конце 1872 года писатель предлагает князю В. П. Мещерскому редактировать его журнал-газету "Гражданин". После ухода прежнего редактора, известного публициста Г. К. Градовского, положение этого периодического издания стало критическим. "И в эту трудную минуту, когда мы говорили об этом вопросе, никогда не забуду, - пишет князь В. П. Мещерский, - с каким добродушным и в то же время вдохновенным лицом Ф. М. Достоевский обратился ко мне и говорит мне: "Хотите, я пойду в редакторы?" В первый миг мы подумали, что он шутит, но затем явилась минута серьезной радости, ибо оказалось, что Достоевский решился на это из сочувствия к цели издания. Но этого мало, решимость Достоевского имела свою духовную красоту Достоевский был, невзирая на то, что он был Достоевский, - беден; он знал, что мои личные и издательские средства ограничены, и потому сказал мне, что он желает для себя только самого нужного гонорара, как средства к жизни, сам назначил 3.000 р. в год и построчную плату..."².

¹ (Стравинский Игорь. Диалоги. Воспоминания. Размышления Комментарии. - Л., 1971. - С. 32.)

² (Мещерский В. П. Мои воспоминания. - СПб., 1898. - Ч 2 (1865 - 1881) - С. 175.)

Однако В. П. Мещерский все же преувеличивает, когда указывает, что Достоевский "решился" стать редактором "Гражданина" "из сочувствия к цели издания", то есть одобряя направление этого крайне консервативного органа. Конечно, и в своем отрицании революционного пути преобразования России Достоевский во многом сходился с князем Мещерским, но все же консерватизм писателя отличался от взглядов владельца "Гражданина".

И Достоевский быстро понял, что совершил ошибку, согласившись стать редактором "Гражданина". Дело не только в физической "кабале", хотя Достоевскому приходилось отдавать журналу-газете все свое время, да к тому же еще править бездарные писания самого князя Мещерского, претендовавшего на роль идейного руководителя своего детища. Не смутил Достоевского даже арест за незнание им редакторских обязанностей, когда он напечатал статью Мещерского "Киргизские депутаты в С.-Петербурге", в которой приводились слова Александра II, обращенные к депутатам. Достоевский не знал, что такое цитирование допускается лишь с разрешения министра императорского двора. 11 июня 1873 года петербургский окружной суд приговорил писателя к 25 рублям штрафа и двум суткам ареста.

Сам по себе этот не очень приятный факт имел, однако, и положительные последствия. Достоевский познакомился с председателем окружного суда Анатолием Федоровичем Кони, позже приобретшим широкую известность в связи с делом Веры Засулич по обвинению ее в покушении на убийство петербургского градоначальника генерала Трепова. Между Достоевским и Кони возникли прочные дружеские отношения. Кони помог отнести арест писателя на более удобное для него время - вторую половину марта 1874 года.

Судя по воспоминаниям Анны Григорьевны Достоевской, околоточный явился за ее мужем 21 марта 1874 года. Местом заключения назначили гауптвахту на Сенной площади, на той самой площади, где целовал землю Раскольников.

Краткосрочный арест Достоевского дал ему возможность получить передышку, оторваться от хлопот и забот чуждого его писательскому духу редактирования "Гражданина". Соседом по камере оказался какой-то ремесленник. Он все двое суток спал напролет, а Достоевский тем временем жадно перечитывал роман Виктора Гюго "Отверженные". Гауптвахта позволила ему, как он говорил, "возобновить давнишние чудесные впечатления от этого великого произведения". Достоевский уже был весь во власти своего нового романа "Подросток", и ему важно было перечесть "Отверженные": оба романа посвящены одной теме - воспитанию человека.

Но работа в "Гражданине" совершенно изматывала Достоевского и не давала никакой возможности начать роман "Подросток". 26 февраля 1873 года писатель откровенно признается в письме к историку М. П. Погодину: "...роятся в голове и слагаются в сердце образы повестей и романов. Задумываю их, записываю, каждый день прибавляю новые черты к записанному плану и тут же вижу, что все время мое занято журналом, что писать я уже не могу больше, и прихожу в раскаянье и отчаянье... Решительно думается мне иногда, что я сделал большое сумасбродство, взявшись за "Гражданина". Работавшая корректором в типографии Траншеля, где печатался "Гражданин", Варвара Васильевна Тимофеева (О. Починковская) дает портрет Достоевского того времени: "Это был очень бледный - землистой, болезненной бледностью - немолодой, очень усталый или больной человек, с мрачным, изнуренным лицом, покрытым, как сеткой, какими-то необыкновенно выразительными тенями от напряженно сдержанного движения мускулов. Как будто каждый мускул на этом лице с впалыми щеками и широким и возвышенным лбом одухотворен был чувством и мыслью"¹.

¹ (Там же. - С. 189.)

Одухотворенность поражала всех, кто видел впервые Достоевского. Молодой критик Всеволод Соловьев (брат философа Владимира Соловьева) встретил писателя первый раз в 1873 году: "Передо мною был человек небольшого роста, худощавый, но довольно широкоплечий, казавшийся гораздо моложе своих 52 лет, с небольшой русой бородою, высоким лбом, у которого поредели, но не поседели мягкие тонкие волосы, с маленькими, светлыми карими глазами, с некрасивым и на первый взгляд простым лицом. Но это было только первое и мгновенное впечатление - это лицо сразу и навсегда запечатлевалось в памяти, оно носило на себе отпечаток исключительной духовной жизни"¹.

¹ (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. - М., 1964. - Т 2. - С. 126.)

Работа в "Гражданине" угнетает Достоевского, к тому же отношения с князем Мещерским обостряются. "Сегодня утром, - пишет Достоевский жене 20 июля 1873 года, - разом получил от князя телеграмму и два письма насчет помещения его статьи. Письмо его мне показалось крайне грубым. Сегодня же отвечу ему так резко, что оставит вперед охоту читать наставления".

Последним толчком к окончательному отказу Достоевского от редакторства послужил резкий спор между ним и издателем в ноябре 1873 года. Мещерский хочет напечатать в "Гражданине" свою статью, в которой он рекомендует царскому правительству организовать студенческие общежития для надзора за студентами. В письме к издателю Достоевский выражает свой решительный протест: "Семь строк о надзоре или, как вы выражаетесь, о труде надзора правительства, я выкинул радикально. У меня есть репутация литератора и сверх того дети. Губить себя я не намерен. Кроме того, ваша мысль глубоко противна моим убеждениям и волнует сердце".

Консерватизм Достоевского всегда имел ту нравственную черту, за которую он никогда не переходил, в отличие от того же князя Мещерского или, например, будущего обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева, с которым писатель познакомился во время редактирования "Гражданина". Так, например, Достоевский расценивал сам акт освобождения крестьян как "великий" и "пророческий момент русской жизни", а для Победоносцева и Мещерского "эпоха реформ", начавшаяся с отмены крепостного права, несла в себе разложение русских государственных и общественных устоев.

С начала 1874 года Достоевский не помещает в "Гражданине" ни одной строчки под своим именем, а 19 марта 1874 года отказывается от должности редактора ввиду болезни.

Однако, соглашаясь стать редактором "Гражданина", Достоевский думал не только о постоянном заработке. Он давно мечтал о новой форме общения с читателем, о живой и непосредственной форме философско-литературной публицистики. Так возник в "Гражданине" особый отдел под названием "Дневник писателя" - явление уникальное в русской и мировой литературе. В первом номере "Гражданина" за 1873 год Достоевский заявляет: "...Я буду говорить сам с собой... в форме этого дневника... Об чем говорить? Обо всем, что поразит меня или заставит задуматься".

Пожалуй, не было животрепещущих и насущных вопросов и проблем, не нашедших то или иное отражение в "Дневнике писателя", который с 1876 года Достоевский начал выпускать в виде отдельного ежемесячного издания.

Но "Дневник писателя" - это не только публицистика. В нем есть и несколько небольших художественных произведений, поразительных по глубине и по форме изложения. Вот маленький фантастический рассказ "Бобок", герой которого гуляет по кладбищу и вдруг слышит разговор мертвецов. Ужас охватывает, когда читаешь про эти "беседы" покойников, но только дойдя до конца рассказа, понимаешь, что хотел сказать Достоевский: бездуховный мир заживо разлагается, и самое страшное не тление тел, а гниение душ.

В повести "Кроткая" Достоевский, за полвека до появления произведений символистов и экспрессионистов, предпринял смелую попытку воспроизвести поток сознания, то есть поток мыслей и образов в их непосредственном ассоциативном движении.

"Сон смешного человека", как и "Кроткая", носит подзаголовок "фантастический рассказ". Но если в "Кроткой" фантастической явилась для своего времени форма повести, то в "Сне смешного человека" фантастично его содержание. Это утопическая мечта, "золотой век", "самая невероятная" мечта петрашевца Достоевского о земном рае, о братстве людей, о "мировой гармонии".

Тема детских страданий, всю жизнь волновавшая Достоевского, нашла отражение в рассказе "Мальчик у Христа на елке". Он написан в последние годы жизни, когда убеждения писателя приняли религиозную окраску. Поиски правды, обличение несправедливого устройства мира, мечта о "счастье человечества" сочетаются в Достоевском с неверием в переустройство мира по "логике" и "разуму". Думая, что ни в каком устройстве общества не избегнуть зла, что душа человеческая всегда останется та же, что зло исходит из нее самой (мысль, положенная в основу ранней повести "Двойник"), Достоевский отвергает революционный путь преобразования общества и, ставя вопрос лишь о нравственном самосовершенствовании каждого человека, устремляет свои взоры к богу.

Однако и здесь Достоевский спорит с богом о страданиях человека и не хочет уступать ему ни одной слезинки ребенка. При чтении его произведений невольно вспоминается старое изречение: "Из всех храмов человеческих наивысший - это сердце человека".

Писатель сознательно строит рассказ по принципу контраста: великолепная елка в комнате за окном - и маленький оборвыш, под самое рождество замерзающий на улице. В предсмертном видении бедному, несчастному мальчику представляется, что его приводит к себе на райский праздник Христос, защитник обездоленных, униженных и оскорбленных. Ведь "нет сказок лучше тех, которые рассказывает сама жизнь", - сказал великий датский сказочник Ханс Кристиан Андерсен, и нет ничего фантастичнее действительности, говорил Достоевский.

Видение рождественской елки для замученных детей - первый набросок видения Алеши Карамазова в романе "Братья Карамазовы". В этом произведении уже найден тот взволнованно-умиленный тон, который пронзает нас в "Братьях Карамазовых".

"А внизу наутро дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму... Та умерла прежде его..."

По интонации "Мальчик у Христа на елке" напоминает рассказы Диккенса, одного из любимейших писателей Достоевского. Однако финал совсем не похож на благополучные концовки английского классика. И даже радостное появление Христа не смягчает трагического финала рассказа "Мальчик у Христа на елке": это потрясающий приговор миру, в котором страдают и гибнут дети. Страдания детей для Достоевского - один из главнейших признаков несправедливо устроенного мира.

Почти все произведения Достоевского кончаются трагически, но нигде у писателя нет безысходного трагизма. Нет его и в рассказе "Мальчик у Христа на елке". Ведь если в этом несправедливом мире страдают даже невинные дети, то, значит, надо не только изменять жизнь, но и преодолевать ее. Но единственное, чем можно преодолеть жизнь, учит Достоевский,- это любить ее, как любят дети, которые у писателя обычно получают назначение непроизвольных проводников чистоты и искренности. Но любить жизнь - это значит до конца раздавать ее, то есть всегда и везде делать людям добро и только добро! "Да разве этого мало хотя бы и на всю жизнь человеческую!"

Весной 1872 года Достоевский продолжал работать над романом "Бесы". Но работа над ним в Петербурге, в атмосфере материальных лишений и борьбы с кредиторами, шла очень плохо. Жизнь в столице была довольно дорога. Особенно дорого обходились петербургские квартиры. Чтобы как-то сэкономить, писатель решил (по совету профессора М. И. Владиславлева - мужа племянницы Достоевского Марии Михайловны) снять в мае 1872 года дачу в Старой Руссе, небольшом городке под Новгородом.

Старая Русса благоприятно подействовала на здоровье и творческую активность Достоевского. "Наша повседневная жизнь в Старой Руссе была вся распределена по часам, - вспоминает Анна Григорьевна, - и это строго соблюдалось. Работая по ночам, муж вставал не ранее одиннадцати часов. Выходя пить кофе, он звал детей, и те с радостью бежали к нему и рассказывали все происшествия, случившиеся в то утро, и про все, виденное ими на прогулке. А Федор Михайлович, глядя на них, радовался и поддерживал с ними самый оживленный разговор...

После полудня Федор Михайлович звал меня в кабинет, чтобы продиктовать то, что он успел написать в течение ночи. Работа с Федором Михайловичем была для меня всегда наслаждением, и про себя я очень гордилась, что помогаю ему и что я первая из читателей слышу его произведение из уст автора"¹.

¹ (Достоевская А. Г. Воспоминания. - М., 1981. - С. 276 - 277)

Достоевский диктовал жене по составленному ночью подробному конспекту текст романа. Составленная стенограмма расшифровывалась и переписывалась, затем просматривалась писателем, исправлялась и переписывалась еще раз.

Затем Достоевский читал или писал письма и в любую погоду выходил гулять. В пять часов садился обедать вместе с детьми, а потом Анна Григорьевна и Федор Михайлович отправлялись вдвоем на вечернюю прогулку, неизменно заходя на обратном пути в почтовое отделение, чтобы получить обширную корреспонденцию. В девять часов детей укладывали спать, а в одиннадцать часов вечера, когда уходила к себе и жена, Достоевский приступал к работе. Он работал до трех-четырех часов ночи.

Старорусский исправник, полковник Готский, осуществляющий секретный надзор за бывшим каторжником, доносил своему начальству, что Достоевский "жизнь вел трезвую, избегал общества людей, даже старался ходить по менее многолюдным улицам, каждую ночь работал в своем кабинете за письменным столом, продолжал таковую до 4-х часов утра..."¹.

¹ (См.: Жаворонков А. З., Белов С. В. Дело об отставном подпоручике Федоре Достоевском//Русская литература. - 1963. - № 4. - С. 199.)

Можно определенно утверждать, что семейный уют и счастливый брак, радость иметь своих детей и любящую супругу послужили первым толчком к созданию Достоевским романа "Подросток". Наблюдая жизнь своих детей в духовно прочном и устойчивом браке их родителей, - Достоевский мог задумать роман о "случайном семействе" "Подросток".

Но главным толчком к созданию "Подростка" послужила сама пореформенная Россия. Множество фактов из окружающей жизни воспринимались Достоевским как зловещие признаки жуткой болезни, охватившей все слои общества, после того как "все в России переворотилось".

Вместе с социально-экономической основой старого феодально-крепостнического строя стали разрушаться и все нравственные устои. Рушилось старое патриархальное "благообразие", капитализм принес распад, "беспорядок" (в черновых записях роман "Подросток" назван "Беспорядком"), и в первую очередь распад вековых семейных устоев. "Разложение - главная видимая мысль романа", - формулировал Достоевский свою задачу в одной из ранних записей к "Подростку".

История юноши-подростка Аркадия Долгорукого - это "история его первых шагов на жизненном поприще", это "поэма о том, как вступил подросток в свет. Это история его исканий, надежд, разочарований, порчи, возрождения, науки - история самого милого, самого симпатичного существа". Аркадий - сын помещика Версилова и жены садовника Макара Долгорукого Софьи Долгорукой, незаконный, "случайный сын" "случайного семейства". От унижений и страданий незаконнорожденности подросток спасается в свою "идею", обособляется.

В неопытной голове Аркадия зародилась идея, взятая из того самого капиталистического мира, который он презирал. Идея подростка состояла в том, чтобы стать Ротшильдом, чтобы с помощью денег добиться свободы и независимости и из гонимого, презираемого и третируемого сделаться "властелином и господином". В этой мечте чувствуется и непомерная гордость уязвленного самолюбия, и желание отомстить за зло, причиненное ему людьми: за обманутую доверчивость, насмешки, жестокое детство.

Но в подростке, в отличие от людей "ротшильдовского" типа, не было цельности. Он был слишком чист и совестлив, его искания правды, обуревающие его противоречивые чувства при столкновении с людьми то и дело отвлекали от выполнения намеченной цели. В своем искании истины подросток переходит из одного "круга" в другой, как бы проверяя и "разгадывая" каждую из встреченных им на жизненном пути "правд": от надежды на бескорыстие дружбы - к постоянной "загадке" - Версилову, от веры в спасительность женской любви - к народной правде "странника" Макара Долгорукого, от идеи стать Ротшильдом - к народническим спорам об исторической роли России.

Эти споры в романе происходят в кружке Дергачева. В июле 1874 года в Петербурге проходил процесс по делу революционера-народника Долгушина и его кружка. Долгушинцы призывали к уничтожению императорской фамилии. Известно, что они стремились создать "религию братства" и основывали свой коммунизм на евангельском идеале. Достоевский воспользовался подробностями процесса для изображения в романе "Подросток" кружка Дергачева. В окончательном тексте романа кружку Дергачева - Долгушина посвящена лишь одна небольшая сценка. Но даже если сравнить эту сцену - заседание кружка Дергачева - с характеристикой революционеров в предыдущем романе Достоевского "Бесы", бросается в глаза изменение взгляда писателя на социальное движение в России.

Самой большой загадкой на пути исканий Аркадия является фигура его отца, человека разочарованного, страдающего, гордого, одинокого, "вечного скитальца", тоскующего по религиозному идеалу и в то же время неверующего. И вот подросток берется за разгадку личности своего отца.

Тайна личности Версилова в его роковой раздвоенности. Он болен всеми недугами современной ему капиталистической цивилизации. Все зыблется, колеблется и двоится в его сознании: идеи - двусмысленны, истина - относительна, вера - неверие. Трагическая раздвоенность Версилова определяет в свою очередь участь двойной семьи. Кризис общения человечества, вступающего в антигуманную капиталистическую эпоху, показан Достоевским в органической ячейке, из которой вырастает общество, в семье: раздвоение в душе Версилова отражается прежде всего на его семье.

Горький опыт падения и страстей не проходит даром для подростка. Разгадывая тайну личности Версилова, Аркадий разгадывает и тайну собственной личности. Из подростка Аркадий становится взрослым и осознает трагическое раздвоение своей натуры, символами которого являются Версилов (благородная мечта об отце, а отсюда и тяга к общению с ним и людьми) и Тушар (лакейство и трусость, "идея стать Ротшильдом" и, как следствие этой идеи, - обособление от отца и людей). Двойственность, противоречивость души - последняя правда об отце и сыне. И только поняв эту правду, то есть разгадав тайну своей личности и тайну Версилова, Аркадий "вдруг почувствовал, что перевоспитал себя самого".

"Подросток" завершается верой в новую жизнь, в новый идеал красоты. По мысли Достоевского, этой верой Аркадий был обязан прежде всего Макару Ивановичу - верующему страннику из народа. В образе Макара Долгорукого находит свое воплощение религиозный мотив романа. 'Макар - выражение того духовного "благообразия", которое утрачено высшим сословием и по которому так томится подросток. Но Достоевский вкладывает в образ Макара и свои представления о народном идеале святости. Писатель подчеркивает, что этот идеал чужд византийской строгости и монашеского аскетизма.

Возвращение Версилова к Софье Андреевне в конце романа и признание им страннической правды Макара Ивановича, считал Достоевский, означают торжество народного начала над индивидуальным, ненародным, означают возврат "европейского цивилизатора" Версилова к русскому народу. Писатель видел выход из "беспорядка", из "разложения" современной ему России в слиянии идеалов высшего культурного слоя в лице Версилова и народной правды в лице Макара Ивановича, в примирении дворянского и народного начал.

"Подросток" - книга о юноше, о юности, окрашенная в грустно-элегические тона, единственный из пяти великих романов, в котором нет трагического конца. Может быть, это объясняется тем, что во время работы над ним Достоевский неожиданно вновь пережил минуты своей юности.

"Подросток" печатался в "Отечественных записках" Н. А. Некрасова, который сам в апреле 1874 года пришел домой к Достоевскому с предложением купить его новый роман. Достоевский согласился. После пятнадцатилетней жестокой журнальной полемики и идейной вражды друзья юности снова сближаются. Это было скорее не идейное сближение, а память сердца. Достоевский всю жизнь помнил, что именно Некрасов приветствовал его литературное рождение. Однако разрыв с "Гражданином" и сближение с Некрасовым свидетельствовали все же о каком-то, пусть незначительном, внутреннем сдвиге в Достоевском или, во всяком случае, как показало его новое произведение, о некоторой корректировке его взглядов на революционную молодежь 70-х годов.

Тридцать лет назад Некрасов провел бессонную ночь над первым романом Достоевского "Бедные люди". Через тридцать лет ситуация повторяется: Некрасов всю ночь читает "Подростка". 9 февраля 1875 года Достоевский пишет жене: "...Некрасов пришел, чтобы выразить свой восторг по прочтению конца первой части. "Всю ночь сидел, читал, до того завлекся, а в мои лета и с моим здоровьем не позволил бы этого себе... И какая, батюшка, у вас свежесть!.. Такой свежести в наши лета уже не бывает, и нет ни у одного писателя".

В 1877 году Достоевский неоднократно навещает умирающего Некрасова. В "Дневнике писателя" воспоминания Достоевского о последней беседе так же значительны, как и сокровенное описание их первой встречи в петербургскую белую ночь 1845 года: "И что ж, недавно я зашел к Некрасову, и он, больной, измученный, с первого слова начал с того, что помнит о тех днях. Тогда (это тридцать лет тому!) произошло что-то такое молодое, свежее, хорошее - из того, что остается навсегда в сердце участвовавших. Нам было тогда по двадцати с немногим лет..."

Узнав о смерти Некрасова, Достоевский пошел поклониться его телу, а вернувшись домой, перечел почти все его поэтическое наследие: "В эту ночь я перечел чуть не две трети всего, что написал Некрасов, и буквально в первый раз дал себе отчет: как много Некрасов, как поэт, во все эти тридцать лет занимал места в моей жизни!"

30 декабря 1877 года Достоевский произносит замечательную речь на могиле Некрасова, воздавая должное великому поэту, который навсегда останется в сердце народа, ибо "в любви к народу он находил нечто незыблемое; какой-то незыблемый и святой исход всему, что его мучило".

После публикации в 1875 году в "Отечественных записках" "Подростка" Достоевский снова решил издавать с 1876 года "Дневник писателя". Важнейшим толчком к этому решению явился так называемый Восточный вопрос.

В 1875 - 1876 годах болгарское национально-освободительное движение приобретает самый широкий размах и вызывает беспримерную по жестокости расправу Турции с населением страны. Достоевский писал неоднократно об этом в "Дневнике писателя", призывая освободить болгар от турецкого рабства. Но его позиция в так называемом Восточном вопросе с самого начала перерастает рамки простого антитурецкого "бунта". Писатель считал, что решение восточного кризиса должно изменить духовный облик Европы. Он видел в движении сочувствия славянам глубочайший нравственный смысл.

Тема "Восточный вопрос и Достоевский" выдвигает два важных вопроса: как конкретно Достоевский своим "Дневником писателя" 1876 - 1877 годов содействовал росту рядов русских добровольцев, желающих принять участие в борьбе с турками за освобождение славян, и повлияли ли публицистические выступления писателя на принятие Александром II решения о вступлении России в войну с Турцией за освобождение Болгарии?

Со всех концов России Достоевский ежедневно получал десятки писем, поддерживающих его выступления в защиту болгар. Так, например, действительный статский советник П. В. Алабин писал из Самары: "...все честные люди Самары радуются Вашим статьям и хотят сами помочь благородному делу освобождения славянства..."¹. Петр Владимирович Алабин, именно под влиянием "Дневника писателя", в скором времени, несмотря на свой пожилой возраст, примет участие в освобождении Болгарии и станет выдающимся деятелем славянского освободительного движения, первым губернатором Софии.

¹ (ИРЛИ, 29629/ССХ162.)

Можно привести десятки других примеров, когда статьи писателя вдохновили русских людей лично участвовать в освободительной войне болгарского народа. Его выступления 1876 - 1877 годов, особенно статьи по Восточному вопросу, пользовались колоссальной популярностью среди студенческой молодежи, а именно эта молодежь и составляла основной костяк русских добровольцев до официального вступления России в войну против Турции 12 апреля 1877 года.

Не подлежит никакому сомнению, что и Александр II читал статьи Достоевского за 1876 - 1877 годы, призывающие Россию военным путем освободить Болгарию от ненавистных турок. "Дневник писателя" был единственным изданием в своем роде не только в России, но и во всем мире, и Александр II не мог не читать его. И можно предположить, что страстные призывы писателя в защиту болгар могли также содействовать принятию Александром II решения о вступлении России в войну с Турцией за освобождение Болгарии.

События русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов составили главное содержание большинства выпусков "Дневника писателя". Летом 1877 года русские войска перешли Дунай. Они несли балканским народам желанную свободу в апрельском номере за 1877 год Достоевский отмечает "Подвиг самопожертвования кровью своею за все, что мы почитаем святым, конечно, нравственнее всего буржуазного катехизиса. Подъем духа нации ради великодушной идеи - есть толчок вперед, а не озверение".

В принципе Достоевский самым решительным образом осуждает войну. Он с негодованием пишет о войнах "из-за каких-нибудь жалких биржевых интересов, из-за новых рынков, нужных эксплуататорам, из-за приобретения новых рабов, необходимых обладателям золотых мешков... Интересы эти и войны, за них предпринимаемые, развращают и даже совсем губят народы..."

Но войну за освобождение Болгарии Достоевский называл самой честной, самой гуманной и самой справедливой. И это не противоречие евангельской заповеди "не убий" Насилие Достоевский признает нравственным и необходимым, когда речь идет о том, чтобы разрушить порядок вещей, при котором совершается оно над человеческой личностью, ее свободой и достоинством. Только в этом случае человек, защищающий свою жизнь и свободу и жизнь ему подобных, имеет право и обязан поднять оружие.

Во второй половине 70-х годов Достоевский получает множество самых разных писем от знакомых и незнакомых людей, сходится с целым рядом лиц, даже противоположных взглядов, выполняет различные просьбы. И всегда это зов души и разговор сердца. "Чтение Ваших произведений - это беседа с собственной совестью - до того они имеют общечеловеческий, всеобъемлющий смысл", - писал Достоевскому из Харькова 23 февраля 1877 года известный ученый-химик, друг его молодости Н. Н. Бекетов¹.

¹ (Лит газ. - 1971. - 11 августа. - № 33.)

"Последнее время я близко сошлась с Достоевским,- писала И. Сурикову 16 февраля 1877 года бывшая сподвижница Джузеппе Гарибальди Александра Николаевна Пешкова-Толиверова (1842 - 1918), - я люблю его искренность, я люблю его как психолога... Во многом я с ним не согласна... но я люблю его сильно"¹.

¹ (Цит: Толстяков А. "Мысль и труд" синьоры Александры//В мире книг - 1974. - № 12. - С. 86.)

В сентябре 1876 года Достоевский получил письмо от офицера А. С. Надеждина: "...я знаком с Вами только понаслышке и по Вашим романам, которые заставляют предполагать в Вас человека с душою, способного сочувствовать горю ближнего... почему я и пишу Вам относительно одной девицы. Она не имеет никого родных, кроме очень бедной матери... Вообразите себе положение девушки без средств, без знакомых в таком омуте, как Петербург! Надо быть человеком без сердца, чтобы не пожалеть ее... Если Вы таков, каким я себе представляю Вас, то Вы примете участие в ней и не откажете в своем содействии, если можете, или хорошем совете относительно приискания занятий вечерних (урока) или переводов..."¹.

¹ (ИРЛИ, 29784/CCI68.)

Достоевский выполняет просьбу офицера А. С. Надеждина, так же как выполняет десятки других.

В октябре 1876 года в Петербургском окружном суде слушалось дело мачехи Екатерины Корниловой, выбросившей из окна четвертого этажа свою шестилетнюю падчерицу. Ребенок чудом остался жив и невредим. Достоевский писал об этом в октябрьском номере "Дневника писателя" за 1876 год в главе "Простое, но мудреное дело".

Суд приговорил Е. Корнилову к двум годам и восьми месяцам каторжных работ, а затем на вечное поселение в Сибирь. Однако Достоевского интересует психологический подтекст этого преступления, он пытается понять причины этого "простого, но мудреного дела". Прочтя в газетах отчет о суде над Корниловой, писатель пришел к выводу, что преступление было совершено в состоянии аффекта, и выступил в защиту осужденной.

Чиновник К. Маслянников служил в том ведомстве, от которого зависела просьба о помиловании. Прочтя статью "Простое, но мудреное дело", К. Маслянников решил представить дополнительные аргументы для оправдания Корниловой и написал письмо Достоевскому с просьбой о встрече. "Через несколько дней я отдал ему визит, - вспоминал К. Маслянников через год после смерти писателя, - и тут только мы с ним впервые познакомились. Он принял меня так трогательно радушно, как бы родного или старинного приятеля. Он повел меня в свой маленький, сильно заваленный книгами кабинет, выходивший окнами на Греческий проспект, где он говорил мне очень много, несмотря на чрезвычайное утомление от болезни, заставлявшее часто прерывать речь для того, чтобы "перевести дух"¹.

¹ (Маслянников К. Эпизод из жизни Ф. Достоевского//Новое время. - 1882. - 13(25) октября.)

Это была эмфизема легких, быстро прогрессирующая болезнь, приобретенная писателем на каторге и ускорившая его смерть. Но Достоевский пытается бороться со своей болезнью. Четыре раза - в 1874, 1875, 1876 и 1879 годах Достоевский лечился на немецком курорте Бад Эмс. Однако болезнь продолжала прогрессировать. К тому же нездоровье усугублялось одним странным происшествием.

Достоевский шел к себе домой в Кузнечный переулок, как вдруг какой-то пьяница ударил его сзади по голове. Удар был настолько сильным, что писатель упал и больно ушибся. Подоспевший городовой забрал в участок пьяного и попросил прийти туда же и Достоевского. После составления протокола дело было передано мировому судье А. И. Трофимову.

На суде Достоевский отказался от обвинения и даже просил судью совершенно освободить от наказания своего обидчика. Писатель мотивировал свою просьбу тем, что обидчик действовал без заранее обдуманного намерения, а лишь под влиянием опьянения.

А. И. Трофимов в точности выполнил желание писателя, а прощаясь с Достоевским, сказал: "Я очень счастлив, что хотя по должности мирового судьи имел удовольствие беседовать с самым выдающимся корифеем русской литературы"¹.

¹ (Петроградский мировой суд за пятьдесят лет. 1866 - 1916. - Пр., 1916. Т 2. - С. 1461 - 1462.)

Эпилептические припадки с годами меньше беспокоили Достоевского, а главное, он знал, что во время них Анна Григорьевна всегда придет к нему на помощь, и за все четырнадцать лет брака он ни разу, благодаря ее заботам, не поранился.

Девять с половиной лет, которые Достоевский прожил с Анной Григорьевной и со своими детьми после приезда из Европы в 1871 году, были самыми счастливыми в его жизни - такими же счастливыми, как далекое детство, когда была жива его мать. Может быть, поэтому, вспоминая в эти годы свое детство и видя радостные лица собственных детей, Достоевский, как свидетельствуют современники, особенно мучился, когда узнавал о страданиях чужих детей.

Такое отношение к страданиям детей роднило Достоевского и Анну Григорьевну, и эта солидарность позволила им, пользуясь высоким именем писателя, спасти не одну детскую душу. Так, в самом начале 1877 года Анна Григорьевна, откликнувшись на просьбу своей знакомой А. П. Бергеман, просит Достоевского спасти одну девочку от истязаний садиста и пьяницы отца. В письме к писателю от 20 января 1877 года А. П. Бергеман благодарит его за спасение девочки: "Спешу, многоуважаемый Федор Михайлович, поделиться с Вами своею радостью, и как виновнику ее, принести мою искреннюю благодарность. При помощи истинно доброго человека, Анатолия Федоровича Кони, Марфуша принята в Елизаветинскую детскую больницу и оживает не по дням, а по часам. Во время пребывания ее в больнице Анатолий Федорович обещал мне вытребовать от отца ее метрическое свидетельство, а по выздоровлении - поместить в приют, относительно чего ему уже дано обещание.

Насколько я могла подметить, ребенок этот с добрым, откликающимся на ласку сердцем, что меня крайне радует, и я почти уверена, что раз вырванная из той ужасной обстановки и поставленная в лучшие условия, она со временем сделается хорошим человеком и с благодарностью отнесется к участникам, изменившим ее судьбу, а имена их я постараюсь ей запечатлеть навсегда. Еще раз примите мою сердечную признательность..."¹.

¹ (ИРЛИ, ф. 100, № 29645.)

Все четырнадцать лет счастливого брака на одном дыхании, без единой неискренней или фальшивой ноты. И Достоевский так привязался к своей семье, что абсолютно не мог без детей и жены обходиться. "Обабился я дома за эти 8 лет ужасно, - пишет он Анне Григорьевне из Эмса в 1875 году, - не могу с Вами расстаться даже и на малый срок - вот до чего дошло..."

Летом 1877 года Достоевские проводят в имении брата Анны Григорьевны "Малый Прикол", в десяти верстах от города Мирополье Курской губернии. В конце июня Достоевский уезжает из Курской губернии в Петербург для выпуска летнего номера "Дневника писателя". Зная, что Федор Михайлович уже давно хотел побывать в селе своих родителей Даровое в 150 верстах от Москвы, где последний раз был в далеком детстве, Анна Григорьевна уговорила его на обратном пути из Петербурга в Мирополье остановиться в Москве, а затем заехать в Даровое.

Рис. Ф. М. Достоевский. Фотография. 1878

Но перед поездкой в Даровое Достоевский проводит в Петербурге три "ужасных" дня. Он не получает писем от жены (забыл под влиянием приступа эпилепсии, что договорился с Анной Григорьевной о посылке ему писем через дворника их петербургского дома) и в ожидании их посылает Анне Григорьевне отчаянные письма: "Аня, последние три дня я провел здесь ужасно. Особенно ночи. Не спится. Думаю, перебираю шансы, хожу по комнате, мерещатся дети, думаю о тебе, сердце бьется (у меня в эти три дня началось сердцебиение, чего никогда не было). - Наконец начнет рассветать, а я рыдаю, хожу по комнате и плачу, с каким-то сотрясением (сам не понимаю, никогда этого не бывало)... Проклятая поездка в Даровую! Как бы я желал не ехать! Но невозможно: если отказывать себе в этих впечатлениях, то как же после того и об чем писать писателю! Но довольно, обо всем переговорим... Целуй детей бессчетно. Вчера Федино рождение, какой грустный день я вынес Господи, да выносил ли когда что мучительнее..."

Анна Григорьевна снова угадывает потребности творческого гения мужа. Достоевский посещает бывшее отцовское имение Даровое, гуляет в роще Черемошни и погружается в воспоминания детства. Этот издавна знакомый пейзаж впоследствии войдет в роман "Братья Карамазовы".

Благодаря заботам Анны Григорьевны Достоевский преодолел свою последнюю вершину.