Глава вторая. "Самая восхитительная минута"

Петербург. Май 1845 года. Белая ночь, "чудная ночь, такая ночь, которая разве только и может быть тогда, когда мы молоды, любезный читатель". На втором этаже небольшого дома на углу Владимирского проспекта и Графского переулка у окна сидит молодой человек. У него крупные черты лица, большой широкий лоб, а над тонкими губами короткие, редкие светло-каштановые усы. В серых, исподлобья хмурящихся глазах - озабоченность.

Совсем недавно он закончил рукопись первого литературного произведения - романа "Бедные люди", а вчера дал ее молодому литератору, товарищу по Инженерному училищу Дмитрию Григоровичу, с которым они вместе снимают эту квартиру.

Понравится ли Григоровичу? Поймет ли он, сколько здесь искреннего чувства и напряженной духовной работы?

Шум около входных дверей, и на пороге комнаты появляется Дмитрий Григорович вместе с незнакомым молодым человеком. Это поэт и издатель Николай Некрасов. Григорович и Некрасов, не отрываясь, прочли вслух всю рукопись, в четыре часа ночи прибежали к автору и в совершенном восторге, чуть не плача, бросились его обнимать.

Через много лет Достоевский вспоминал об этом: "Они накануне вечером воротились рано домой, взяли мою рукопись и стали читать на пробу: "С десяти страниц видно будет". Но, прочтя десять страниц, решили прочесть еще десять, а затем, не отрываясь, просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал... Когда они кончили (семь печатных листов!), то в один голос решили идти ко мне немедленно: "Что ж такое, что спит, мы разбудим его. Это выше сна!"

После ухода Григоровича и Некрасова Достоевский не мог заснуть. "Какой восторг, какой успех, а главное - чувство было дорого, помню ясно".

Некрасов передал рукопись Белинскому, который пожелал познакомиться с начинающим писателем. Встреча состоялась. Белинский "заговорил пламенно, с горящими глазами: "Да вы понимаете ль сами-то, - повторял он мне (Достоевскому. - С. Б.) несколько раз и вскрикивал по своему обыкновению, - что это вы такое написали! Вы только непосредственным чутьем, как художник, это могли написать, но осмыслили вы сами-то всю эту страшную правду, на которую вы нам указали? Не может быть, чтобы вы, в ваши двадцать лет, уже это понимали. Да ведь этот ваш несчастный чиновник - ведь он до того заслужился и до того довел себя уже сам, что даже и несчастным-то себя не смеет почесть от приниженности и почти за вольнодумство считает малейшую жалобу, даже право на несчастье за собой не смеет признать, и когда добрый человек, его генерал, дает ему эти сто рублей - он раздроблен, уничтожен от изумления, что такого, как он, мог пожалеть "их превосходительство", не его превосходительство, а "их превосходительство", как он у вас выражается! А эта оторвавшаяся пуговица, а эта минута целования генеральской ручки, - да ведь тут уже не сожаление к этому несчастному, а ужас, ужас! В этой благодарности-то его ужас! Это трагедия!.. Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным, и будете великим писателем!"

Достоевский уходит от Белинского "в упоении". "Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом. Теперь еще вспоминаю ее каждый раз с восторгом".

Первое произведение Достоевского "Бедные люди", увидевшее свет 15 января 1846 года в "Петербургском сборнике", стало событием в истории русской литературы. Появлению шедевра предшествовала необычайно кропотливая и тщательная работа писателя. Работа над переводом "Евгении Гранде" помогает Достоевскому отказаться от драматических планов: под впечатлением от повести Бальзака о несчастной девушке он задумывает свое первое произведение "Бедные люди".

В сентябре 1844 года Достоевский сообщает брату: "У меня есть надежда. Я кончаю роман в объеме "Eugenie Grandet". Роман довольно оригинальный. Я его уже переписываю, к 14-му я, наверное, уже и ответ получу за него. Отдал в "Отечественные записки". Я моей работой доволен. Получу, может быть, рублей 400, вот и все надежды мои".

Д. В. Григорович, свидетельствующий, что денег у них с Достоевским хватало только на первую половину месяца, а остальные две недели они питались булками и ячменным кофеем, вспоминает: "Когда я стал жить с Достоевским, он только что кончил перевод романа Бальзака "Евгения Гранде". Бальзак был нашим любимым писателем... Достоевский между тем просиживал целые дни и часть ночи за письменным столом. Он слова не говорил о том, что пишет; на мои вопросы он отвечал неохотно и лаконически; зная его замкнутость, я перестал спрашивать. Я мог только видеть множество листов, исписанных тем почерком, который отличал Достоевского: буквы сыпались у него из-под пера точно бисер, точно нарисованные... Как только Достоевский переставал писать, в его руках немедленно появлялась книга. ...Усиленная работа и упорное сидение дома крайне вредно действовали на его здоровье; они усиливали его болезнь, проявлявшуюся несколько раз еще в юности, в бытность его в училище. Несколько раз во время наших редких прогулок с ним случались припадки... После таких припадков наступало обыкновенно угнетенное состояние духа, продолжавшееся дня два или три"¹.

¹ (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. - М., 1964. - Т 1. - С. 130, 131, 132.)

Рукопись "Бедных людей" Достоевский закончил в ноябре 1844 года, однако в декабре она подвергается полной переработке, а в феврале 1845 года - вторичной переделке. "Кончил я его (роман. - С. Б.) совершенно, - сообщает начинающий беллетрист брату, - чуть ли еще и в ноябре месяце, но в декабре задумал его весь переделать; переделал и переписал, но в феврале начал опять снова обчищать, обглаживать, вставлять и выпускать. Около половины марта я был готов и доволен".

Достоевский никак не может удовлетвориться формой, он хочет совершенства. Это стремление к совершенству осталось на всю жизнь. Бесконечная нужда, заставлявшая работать с чудовищной быстротой, чтобы получить скорее гонорар, была действительно трагедией его творческой жизни: лишь два раза в жизни, когда Достоевский писал первое произведение "Бедные люди" и когда он через тридцать пять лет создавал последнее произведение "Братья Карамазовы", - он имел возможность спокойно поработать, не наспех, тщательно обдумав план и строго следя за языком и стилем.

Это наглядно подтверждает творческая работа над "Бедными людьми". Казалось, вторая переделка Достоевского удовлетворяет, когда он пишет брату: "Моим романом я серьезно доволен. Это вещь строгая и стройная", но тут же художник добавляет: "Есть, впрочем, ужасные недостатки".

Взыскательная переработка первого романа - не только поиски его совершенной формы, но и начало творческой биографии будущего великого писателя, который уже предчувствует крестный путь в русской литературе и трагическую судьбу. На каждое свое произведение, в том числе и на "Бедные люди", Достоевский смотрел как на произведение, от которого зависит вся его жизнь, вся судьба, все творчество. Если же говорить о "Бедных людях", то к этому добавлялись еще запутанные денежные дела, грозящие полным разорением, подорванное здоровье и полная неясность литературных планов.

Вот почему с первым произведением Достоевский связывает вопрос о жизни и смерти: "Дело в том, что я все это хочу выкупить романом. Если мое дело не удастся, я, может быть, повешусь". Жизнь или смерть, все или ничего, быть или не быть - вот последние, предельные вопросы, сопровождавшие рождение великого писателя. И когда Достоевский сообщает брату, что он в "Инвалиде", в фельетоне, только что прочел о немецких поэтах, умерших от голода, холода и в сумасшедших домах и ему "до сих пор как-то страшно", то он связывает судьбу этих немецких поэтов с собственной литературной и жизненной судьбой в случае неудачи первого произведения "Бедные люди".

Поэтому Достоевский упорно ищет подходящую художественную форму. Через полтора месяца после второй переделки, в апреле 1845 года, "Бедные люди" подвергаются новой коренной и на этот раз уже последней (до печатания) переделке. 4 мая Достоевский пишет брату: "Я до сей самой поры был чертовски занят. Этот мой роман, от которого я никак не могу отвязаться, задал мне такой работы, что, если бы я знал, так не начинал бы его совсем. Я задумал его еще раз переправлять и, ей богу, к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уж теперь он кончен, и эта переправка была последней. Я слово дал до него не дотрагиваться".

Однако три переделки "Бедных людей" - это не только поиски адекватной художественной формы, но и свидетельство напряженной духовной работы автора, серьезного изменения в его мироощущении, о чем Достоевский доверительно дает понять брату: "Я страшно читаю и чтение страшно действует на меня. Что-нибудь давно перечитанное прочитываю вновь, и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во все, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать... Брат, в отношении литературы я не тот, что был тому назад два года. Тогда было ребячество, вздор. Два года изучения много принесли и много унесли".

Итак, сам Достоевский сообщает, что в течение 1843 - 1845 годов он как бы заново духовно родился. Но был ли этот духовный перелом связан непосредственно с историей создания "Бедных людей", с творческой работой над первым произведением или в его основе лежал какой-то факт из биографии самого писателя? Через шестнадцать лет Достоевский в фельетоне "Петербургские сновидения в стихах и прозе" соединил работу над "Бедными людьми" с недостающим фактом из своей биографии:

"Помню раз, в зимний январский вечер, я спешил с Выборгской стороны к себе домой. Был я тогда еще очень молод. Подойдя к Неве, я остановился на минутку и бросил пронзительный взгляд вдоль реки, в дымную, морозно-мутную даль, вдруг заалевшую последним пурпуром зари, догоравшей в мглистом небосклоне...

Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами, в этот сумеречный час походит на фантастическую, волшебную грезу, на сон, который в свою очередь тотчас исчезнет и искурится паром к темно-синему небу. Какая-то странная мысль вдруг зашевелилась во мне. Я вздрогнул, и сердце мое как бы облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что-то понял в эту минуту, до сих пор только шевелившееся во мне, но еще не осмысленно; как будто прозрел во что-то новое, совершенно новый мир, мне незнакомый и известный только по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что в эти минуты началось мое существование..."

Это "видение на Неве" кладет конец романтической юности Достоевского, рыцарским замкам в романах Вальтера Скотта, слезам восторга над стихами Шиллера, таинственным и фантастическим сказкам Гофмана, мечтательной дружбе с поэтом Шидловским.

Достоевский жил в мечтах, "в воспаленных грезах", чуждый действительности. И вдруг озарение: "Стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица. Все это были странные, чудные фигуры, вполне прозаические, вовсе не Дон-Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники и в то же время как будто какие-то фантастические титулярные советники... И замерещилась мне тогда другая история, в каких-то темных углах, какое-то титулярное сердце, честное и чистое, нравственное и преданное начальству, а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная, и глубоко разорвала мне сердце вся их история".

Романтическая пелена спала: Достоевский понял, что ничего нет фантастичнее русской действительности. Это "видение на Неве" он считает своим писательским рождением. И не случайно рождение произошло в самом фантастическом городе на свете - Петербурге, как и не случайно, что у истоков этого рождения стоял Н. В. Гоголь с его "Невским проспектом" и "Шинелью". Поиски своего "видения на Неве" и были, по всей вероятности, связаны с трехкратной переделкой "Бедных людей".

"Видение на Неве" вплотную подводит к замыслу первого произведения Достоевского. В "Бедных людях" он развивает излюбленную тему русской литературы 40-х годов XIX века - тему маленького, бессильного, забитого человека, начатую А. С. Пушкиным в его "Станционном смотрителе" и достигшую своей вершины в знаменитой "Шинели" Н. В. Гоголя. В повести "Шинель" Гоголь изображает бедного чиновника Акакия Акакиевича, тупого, забитого и бессловесного. Ценой нечеловеческих лишений он собирает деньги на покупку новой шинели. Но ее у него крадут, и он умирает от отчаяния и горя. Герой "Бедных людей" Макар Девушкин тоже бедный и жалкий чиновник, также всю жизнь переписывает бумаги, над ним издеваются сослуживцы, его распекает начальство. Достоевский оказался внимательным читателем гоголевской повести, но вместе с тем ученик бунтует против своего учителя.

Л. Н. Толстой любил повторять слова художника К. Брюллова: "Искусство только там и начинается, где начинается "чуть-чуть"". Казалось бы, молодой Достоевский лишь "чуть-чуть" изменил "Шинель" Гоголя: вместо вещи (шинели) у Достоевского - живое лицо (Варенька); тупое существо, высший идеал которого - теплая шинель, Акакий Акакиевич заменен в "Бедных людях" трогательным своей привязанностью, бескорыстной любовью к Вареньке Макаром Алексеевичем, но это-то и было простое и гениальное изменение. Процесс пробуждения личности в маленьком человеке, глубокое проникновение во внутренний мир этого человека, так поразившее Белинского, - вот то новое, что внес Достоевский в первый роман. Он проследил, как униженное и оскорбленное существо начинает сознавать в себе человека и даже делает робкую попытку бунтовать против разделения людей на бедных и богатых. Встреча с Варенькой и явилась для Макара Девушкина решающим толчком для проявления социального протеста. Именно на это обратил внимание Н. А. Добролюбов в статье о творчестве Достоевского "Забитые люди".

Достоевского, в отличие от Гоголя, интересует не только "бедность" бедного человека, но и искаженное под влиянием нищеты сознание "забитого" человека. Достоевский анализирует бедность как особое душевное состояние человека. 1 февраля 1846 года он писал брату: "Все наши и даже Белинский нашли, что я далеко ушел от Гоголя. Во мне находят новую оригинальную струю, состоящую в том, что я действую анализом, а не синтезом, то есть иду в глубину и, разбирая по атомам, отыскиваю целое".

Макар Девушкин читает "Шинель" и принимает все на свой счет. Он глубоко оскорблен этим "пашквилем" и жалуется на него Вареньке: "И для чего же такое писать? И для чего оно нужно?.. Да ведь это злонамеренная книжка, Варенька; это просто неправдоподобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник".

Макар Девушкин с негодованием возвращает Вареньке "Шинель" и с восторгом отзывается о "Станционном смотрителе": "Читаешь - словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое оно уже там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно, - вот как! Нет, это натурально!"

Для Достоевского это высший приговор над "Шинелью". Начинающий писатель вступает в полемику с Гоголем по вопросу о гуманизме. Гуманизм, считает Достоевский, заключается не только, а возможно, и не столько в том, чтобы пожалеть бедного человека, а в том, чтобы наделить его голосом, сделать судьей. Достоевский не признает Акакия Акакиевича как героя, лишенного самосознания, душевного мира. Он подходит к человеку не извне - это оскорбительно, а изнутри. Не отупение героя под влиянием бедности интересует Достоевского, а его изощренное сознание. Макар Девушкин страдает не от бедности, как Акакий Акакиевич, а от сознания, что другие видят его нищету. Герой "Бедных людей" пьет чай, потому что пьют другие, он стесняется своих рваных сапог не потому, что ему неудобно в них ходить, - его больше беспокоит, что подумают другие, увидев такие сапоги.

Но физические страдания - ничто по сравнению с душевными терзаниями, на которые обрекает бедность. Девушкин переживает ее не только как социальное явление, но и анализирует как особый склад души, особое психологическое состояние человека. Нищета означает беззащитность, запуганность, униженность, она лишает человека достоинства, превращает в "ветошку", бедняк замыкается в своем стыде и гордости, ожесточается сердцем, делается подозрительным и "взыскательным".

Макар Девушкин - тот же Акакий Акакиевич, наделенный самосознанием. Слово героя о себе - вот с чего начал будущий создатель полифонического романа, а "Бедные люди" - уже зародыш полифонии. Вот почему это роман в письмах - герой получил возможность говорить о себе. И здесь тоже полемика с Гоголем, видевшим трагизм Акакия Акакиевича в отсутствии самосознания героя, а у Макара Девушкина, наоборот, гипертрофированное сознание.

И в герое "Шинели", и в герое "Станционного смотрителя" Девушкин узнает самого себя. Но если второго он полностью принимает, то первого полностью отвергает: бедному человеку совсем не нужно сожаления и сочувствия, наоборот, он боится сожаления и сочувствия. В "Шинели" Акакий Акакиевич встречается с полным равнодушием и умирает. Достоевский меняет ситуацию: "их превосходительство", увидев оторванную пуговицу, дает герою 100 рублей и пожимает ему руку.

Эта сцена, которая привела в такой восторг Белинского, имеет двойной смысл. Достоевский пытается смягчить остроту социальных противоречий и в духе утопического социализма мечтает о мире и согласии между "их превосходительством" и Макаром Девушкиным. Но есть и второй, более глубокий подтекст в этой сцене. "Их превосходительство" пожалел своего подчиненного - дал ему 100 рублей. Значит, Девушкин перестал быть бедным человеком, однако положение не изменилось: сословная иерархия сохранилась и герой остался таким же несчастным. Здесь Достоевский снова полемизирует с Гоголем: дело не в доброжелательных и недоброжелательных людях - общественный строй от этого не изменится.

Макар Девушкин, в отличие от Акакия Акакиевича, не только униженная, забитая, но и протестующая личность. И хотя Достоевский показывает, что такие люди, как Макар Девушкин, настолько свыклись со своим положением, что уже сами не верят в существование справедливости, все же герой "Бедных людей" - первый "бунтовщик" у Достоевского. Соединив гоголевскую тему о бедном чиновнике с фабулой "Станционного смотрителя", Достоевский из скромной психологической истории любви Девушкина к Вареньке создал реалистическую картину общественного зла и социальной несправедливости.

Именно социальный пафос "Бедных людей" и привлек прежде всего внимание В. Г. Белинского и создал первому произведению Достоевского шумный успех. В "Дневнике писателя" за 1877 год Достоевский рассказал о своей внезапной славе после появления "Бедных людей", о "самой восхитительной минуте" всей его жизни, когда рукопись прочел В. Г. Белинский. А в 1861 году об этом же вспоминает в романе Достоевского "Униженные и оскорбленные" начинающий писатель Иван Петрович: "И вот вышел, наконец, мой роман. Еще задолго до появления его поднялся шум и гам в литературном мире. Б. обрадовался, как ребенок, прочитав мою рукопись. Нет! Если я был счастлив когда-нибудь, то это даже не во время первых упоительных минут моего успеха, а тогда, когда еще я не читал и не показывал никому моей рукописи; в те долгие зимние ночи, среди восторженных надежд и мечтаний и страстной любви к труду; когда я сжился с моей фантазией, с лицами, которых сам создал, как с родными, как будто с действительно существующими; любил их, радовался и печалился с ними, а подчас даже и плакал самыми искренними слезами над незатейливым героем моим".

Самый "торжественный момент" в жизни Достоевского - рождение писателя - произошел в петербургские белые ночи и получил благословение Н. А. Некрасова и В. Г. Белинского.

Начало литературного пути Достоевского было блистательным. Но только в 1880 году он второй раз в своей творческой жизни пережил, после знаменитой Пушкинской речи, "самую восхитительную минуту" всей жизни.

Между этими двумя событиями стоят многие годы непонимания, а за солнечными днями биографии молодости через пять лет последовали мрачные казематы Петропавловской крепости и ужас "Мертвого дома"...